Михаил Пиотровский о "спутниках" Эрмитажа

– Почему вдруг Эрмитаж решил двинуться в сторону Москвы? Зачем это нужно Эрмитажу?

– Прежде всего это не филиал, мы говорим о выставочном центре, или "спутнике" Эрмитажа.

– "Спутник", конечно, звучит эффектнее, чем "филиал". Но дело же не в названии?

– Тут разница принципиальная. Филиалы мы финансируем сами, у "спутников" – гораздо большая юридическая и финансовая самостоятельность. У них отдельное финансирование.

– Кто тогда финансирует Эрмитаж в Москве?

– Все "спутники" Эрмитажа финансирует принимающая сторона. Если это в Омске, финансирует Омск. Если это в Амстердаме, то Амстердам. Они находят источники. Понятно, что в Москве это будут не деньги города, а девелоперов. Они финансируют не только строительство, но и дальнейшее существование "спутника" Эрмитажа в столице.

Да, конечно, Москва никогда не была у нас в списке тех мест, где мы собирались создавать наши "спутники". Насколько я понимаю, речь идет не только о проекте "Эрмитаж-Москва", но о целой программе развития культурных институций. Поэтому мы подумали, что в Москве мог бы быть форпост нашего проекта "Эрмитаж 20/21". Это проект, связанный с собранием коллекций современного искусства и их показом. Создание эрмитажного Музея современного искусства в Москве вполне вписывается в эту стратегию.

– Вас не смущает, что в Москве планируется строительство на данный момент, кроме эрмитажного, еще трех музеев современного искусства, не считая уже существующих?

– Почему никого не смущает, что в Венеции, например, существует гораздо больше трех музеев современного искусства? И это не считая проектов, которые во время биеннале показываются. И мы, кстати, показывали там в этом году свой проект Glasstess, соединив в экспозиции стекла готику и современность. В Москве есть хорошая аудитория, которая современным искусством интересуется. Кроме того, у нас своей подход к современному искусству. Для кураторов Эрмитажа современное искусство лишь один из этапов его развития, который не обязательно отделять, помещая в своего рода "кунсткамеру" современности. Это искусство, которое спорит с предшественниками и опирается на историю искусств.

– Это правда, что в московском "спутнике" Эрмитажа планируется показ произведений из коллекций Щукина и Морозова?

– Их картины могут быть включены в те проекты, которые мы покажем в Москве. Удобно, что у нас будет своя территория. Учитывая разные сложности, наличие своего пространства важно не только в Амстердаме.

– По поводу своей территории... Кому будет принадлежать это здание?

– Девелоперу. Так же, как здания Эрмитажа в Петербурге принадлежат не музею, а государству. Схема работы такая же, как во всех наших "спутниках". Мы поставляем весь контент и полностью его контролируем. А владельцы здания обеспечивают инфраструктуру и содержание музея. Договор заключается минимум на пять лет. Дальше мы его будем продлевать. Управление музейным проектом – Эрмитажа, расходы – владельцев.

– Это была ваша инициатива - предложить делать проект музея Хани Рашиду?

– Хани Рашида я знаю еще со времен проекта Эрмитаж – Музей Гуггенхайма в Лас-Вегасе. Он – хороший архитектор, в то же время хорошо знает музейную жизнь, новейшие технологии в музее. Я помню, как впечатлило меня построенное по его проекту здание отеля в Абу-Даби над трассой "Формулы-1". Мы оба вспоминаем, как однажды застряли на полдня в аэропорту Венеции и просто так обсуждали, какой может быть архитектура музея, если строить его с самого начала как музей.

Работа над нынешним проектом идет с активным участием Эрмитажа, нашего отдела современного искусства. Здание как бы состоит из "контейнеров": один – для искусства модерна, другой - для классиков современного искусства, чьих работ у нас нет в коллекции, но чьи выставки можно привозить, третий - для актуального искусства.

– Хани Рашид говорил, что одной из отправных точек проекта был не размер здания, а время, которое человек предположительно может провести в музее. Почему этот критерий важен для вас? Ясно же, что 24 часа люди по музею не ходят.

– Это очень важный параметр. Скажем, число посетителей музея важно, конечно. Но не само по себе. Гораздо важнее, как это количество посетителей соотносится с тем количеством, которое музею нужно. И тут становится важно, сколько человек находится в музее. Предел внимания – около трех часов. Если мы хотим, чтобы человек провел у нас больше времени, мы должны обеспечить его другими видами занятий или развлечений. Надо идти от поставленной задачи. Решить, что мы, собственно, хотим: сколько посетителей, каких, на сколько часов...

На самом деле это те вопросы, которые мы обсуждаем в музейном сообществе. Проект нового музея дает шанс выработанные нами критерии применить.

– Да, но эти вопросы требуют изучения аудитории. В Петербурге у Эрмитажа аудитория определяется зарубежными туристами, а в Москве нужно будет работать с местными жителями.

– Кстати, в Эрмитаже, в отличие от других музеев Европы, главный посетитель отнюдь не иностранный турист. У нас больше отечественных визитеров. И это соотношение - повод для гордости. Но музей современного искусства, конечно, рассчитан на местных жителей. Но в Москве, судя по многим примерам, у людей уже сложилась привычка часть жизни посвящать современному искусству и связанным с ним разным событиям... Мы постараемся сделать уникальный музей современного искусства, со своей философией, опираясь на свои музейные традиции. С традициями у Эрмитажа все в порядке.

– Какие "спутники" Эрмитаж еще планирует запустить?

– Ведем переговоры об открытии спутников Эрмитажа в Омске, Владивостоке, Екатеринбурге, Калуге. Плюс с Барселоной.

– А "спутник" Эрмитажа в Лас-Вегасе?

– В Лас-Вегасе и Лондоне проекты закрыты. Они проработали по семь лет. Сделано то, что мы намечали. Чем хорошо название "спутник"? Спутник может быть на разных орбитах, может транслировать разные каналы...