Йозеф Бойс. Сила инсайта. Часть 2: Мед, дуб, крест

Есть среди экспонатов выставки золотистый цилиндр с надписью «Дай мне меда». В перформансе с мертвым зайцем Бойс ходит в маске из меда, присыпанной золотой пудрой, а в одном из многочасовых перформансов с помощью насоса гоняет по пластиковым трубам пару тонн лекарственного продукта.

Мед - духовная ипостась Бойсова жира. И если первый - плоть свободнорастущего природного тела, то мед - текучий продукт творческого сознания. Золото, вкрапленное в мед, медь, вкрапленная в воск - все эти формулы алхимических сплавов идеальной материи и идеального духа. Для рационалиста человек - чистый лист, но Бойс провозглашает другую чистоту - пластическую, заставляя припомнить не сам божественный креационизм, а то, КАК создавал бог человека. Бойс затевает встречный процесс: разрабатывает доктрину активной «социальной скульптуры» (манифест 1978 г.).

На выставке лежат газеты с распечатанной идеологической программой Бойса, она замечательна и содержанием, и временем создания. Оказавшись между двумя дискредитировавшими себя социальными системами - фашизмом и коммунизмом, Бойс, однако, не впадает в тотальное отрицание благой человеческой природы, наоборот, он с немецким упорством продолжает веровать. Согласно его доктрине, в человеке изначально заложены две базовые потребности: в духовном развитии (противу эгоистического материализма) и в коллективной взаимопомощи (противу государственного тоталитаризма).

Бойсов жир и мед буквально опрокидывает верхушкой вниз пресловутую «пирамиду Маслоу» и расправляет иерархию потребностей в поле творческих возможностей, избавляющее от эгоизма и насилия. Прибавим от себя - избавляет оно и от потребительской ограниченности и маркетинга, прививая к товарному стволу ценностный побег брендинга.

Две ключевые потребности по-Бойсу - не что иное, как разнозаряженные потоки энергии, составляющие блок питания идеального социума. Отсюда - кажущиеся взаимоисключающими его манифесты и манифестации. Он может, не боясь увольнения, вступиться за абитуриентов,  проваливших в 1971 экзамены в Дюссельдорфскую академию художеств и тут же основать свой знаменитый Свободный международный университет (ему, собственно, и посвящен перформанс с медогонкой). Он может баллотироваться в Бундестаг от партии «Зеленых» (1983) и одновременно заявлять, что не является садовником, просто считает, что сегодня деревья умнее людей.

Во время Кассельской «Документы» 1972г. Бойс начинает сажать аллею из 7000 дубов из Германии в Россию, но с каждым новым саженцем убывают базальтовые глыбы из громадной кучи, символизирующей цивилизацию, точнее, ее инертную, искусственную часть. Интересно, что сажает деревья художник не сам, а уговаривает жителей городов, и те охотно слушают (как слушали его почти беспрерывную 100-дневную дискуссию на «Документе-5» удивленные зрители, причем художник утверждал, что не устает, а наоборот, заряжается силой). И сажают!

А базальтовым глыбам, помещенным рядом с деревцами, вживлены, как чипы, подвижные конусы - космические фракталы правильной  социо-натурной динамики. Кочующая с Запада на Восток, из Германии в Россию на верблюдах народной инициативы дубовая аллея Бойса - один из гениальных перформансов евразийского проекта объединения человечества на божественной основе синтеза разума и естества.

Столь же значима, на мой взгляд, и метафора креста.

Художник рос в семье католиков, но важно не это, а то, как выглядит и для чего служит этот символ. Студентом Дюссельдорфской академии, Бойс знакомится с профессором - скульптором Эвальдом Матаре, выгнанным из штата в 1933 за «дегенеративное искусство» и реабилитированным лишь после войны. Бойс вспоминает: «Матаре учил наблюдать за натурщиком, за анатомией, реалистично передавать то, что преподносит нам жизнь». Первые его «монгольские» скульптуры и коллажи - первое пробуждение архаической экспрессии. Учеба идет впрок.В конце концов, даже крест становится у Бойса матрицей живого тела, разметкой, по которой вьется человеческая лоза. Крест Бойса  - животворящий и жертвенный, христианский и языческий - иннервированная клетка бытия.

В экспозиции - для метания, крест-колышек, крест-плюс - заряд в батарейке, крест неотложной помощи, крест исправленной, лишенной предательских «хвостов» солярной свастики... Обведя крест кругом, Бойс делает его своим логотипом, штампует объекты, рисунки, письма...

В 1966, обернув рояль войлоком и поставив на него свой фирменный штампик, Бойс пояснит: «Гомогенная инфильтрация для рояля. Лучший композитор современности - талидамидовый ребенок» (талидамид - печально известное успокоительное лекарство, от употребления которого родилось множество безруких младенцев). Рояль с потенциальным, внутренним звуком требовал композитора в лиминальной фазе «куколки». Крест Бойса - вид сверху на идеальное пространство, точку взлета после падения. Говорят, Бойс признавался, что желал бы баллотироваться в мэры Нью-Йорка (города с продольно-поперечной планировкой!) по причине предельной концентрации там мирового хаоса. Его знаменитый перформанс «Я люблю Америку. Америка любит меня» прошел без единого контакта с каким-либо американским жителем, кроме одного-единственного дикого койота.«Когда белый человек вступил на американскую землю, индеец подал ему правую руку дружбы и приветствовал его, как сына Неба», - читаем в титрах. Памятуя об опыте «сына неба», многократно испытанном Бойсом-летчиком, можно вспомнить Финиста Ясно Сокола, ударявшегося об земь, дабы обрести человеческий облик. В одном из перформансов Бойс изображает гангстера Джона Диллинджера, которого убивают автоматной очередью в спину. Намек на метанойю? Так или иначе, Бойсов крест - недостающая вертикаль на горизонтали минуса.

Коллаж называется «Где жир?». Бойс нередко указывает в названии на отсутствие идеальной субстанции - шаманический минус-прием.(ср. с уже упомянутой работой «Дай мне меда»).

Тайная метанойя происходит со зрителем, когда он видит странную инсталляцию: две, лежащие рядом массивные перекладины для креста с необходимыми вырубками и странно торчащим на одном из них громоотводе. Это часть монументального памятника немецким солдатам, погибшим во Второй Мировой. Дубовая вертикаль и базальтовые перекладины. Живое дерево и тяжесть металла. Растущий дух и тягостный груз бытия. Проект не состоялся, и теперь столб достраивается воображением.

«Идейная война с самим собой была бы самым желанным миром» - читаем Бойса на одной из стен выставки. Здесь нет громадных глыб из животного жира, поэтому впечатления чистой социальной массы не хватает, а такие проекты у Бойса были. Идеальный мир - от массивных стихий до пробирочных ингредиентов - напоминает мне, как ни странно, планету Маленького Принца, подметающего семечки баобабов и выкорчевывающего деревья-паразиты ради прекрасного цветка. Есть в экспозиции фотография перформанса 1972г., где Бойссо товарищи подметает от речевого, дискуссионного и идеологического мусора площадь после первомайской демонстрации. У стены стоят две швабры - ржавая-беззубая и серебряная, с ворсом. Есть закупоренная бутылка с «грязными водами Рейна», а есть высокий, прозрачный конусовидный мерный сосуд с надписью «Роза для прямой демократии».  Это зрелый Бойс. Начинает же художник - с «наскальных рисунков» тотемических животных - для себя и надгробий - на заказ.

Говорят, напряженная арт-практика Бойса доводила его до транса, и он часами мог стоять в самой неудобной позе. Бойс заставляет вспомнить Марксово «идея, овладевшая массами - сила материальная». Сильная материя и материальная сила - вот орудия Бойса, да и сам он -  этот ритуальный мед и жир, войлок и ворс.

Пишут, что Бойс отождествлял себя одновременно с Игнатием Лойолой и Чингисханом. Один - воин-католик, так же, как Бойс, был ранен и после мучительной болезни обрел новое, духовное тело. Чингисхан же воплощал тот самый «встречный» поток интуиции и воли, что дул из бескрайних просторов «внутренней Монголии».

Бойс - шаман не по крови, но по методу. Шаман же - художник по методу, но не по крови. Катарсиальный транс достигается Бойсом очень по-немецки - последовательностью мышления. «Додумывание до конца марксизма,  либерализма, христианского социального учения - приводит к тем же выводам что и мы» - пишет Бойс.

Постоянный участник Кассельской «Документы», Бойс доводит название события до этимологического ядра: его мистерии правдивы и функциональны настолько, что Бойсу верят все, кто хоть сколько-нибудь «воткнулся» в этот плотный фантазм. Достаточно понаблюдать за коллективными действиями и выражением лиц его зрителей на видеозаписях. Как, впрочем, и за лицом самого художника. И это даже было оформлено в специальную форму: при входе на выставку, на стене - видеофильм Лутца Моммартца. Йозеф Бойс просто молча смотрит в камеру. «Расширенное понимание искусства - это единственная возможность справиться с существующим положением», - читаю на одной из стен. Возразить нечего.