История русского адвоката. Часть 1

Ответ очевиден. При всех своих творческих успехах в музыке и в фотографии адвокат Сергей Валентинович Беляк остается адвокатом. Он нам обязательно поможет в трудную минуту, а сейчас аудитория ADVERTOLOGY.RU имеет возможность поговорить с ним о его творчестве.

В ваших руках три интереснейших занятия: это музыка, в которой вы добились успеха, юриспруденция, в которой добились успеха еще большего, и фотография. Какое из них приносит доход?
- Безусловно, адвокатура, юриспруденция, от которой основной доход. От фотографии и музыки, конечно, никаких доходов нет, на это глупо рассчитывать.

Глупо рассчитывать по каким причинам? Кто-то получает неплохие дивиденды от занятий музыкой или от занятий фотографией, а кто-то занимается адвокатской практикой и не имеет возможности купить, к примеру, автомобиль. Я понимаю, что, достигнув успеха в адвокатуре, страшно ее бросать, но оставшиеся два увлечения ведь тоже таят в себе потенциальные возможности для заработка и успеха.
- Чтобы получать деньги от занятий музыкой или фотографией, этим надо заниматься профессионально, тратя на это все свободное время и отдавая всю душу полностью, тогда будет финансовая отдача. Если это музыка, надо вкладываться в рекламу, надо заниматься концертной деятельностью. Деньги отбиваются во время выступлений, музыкант выпускает CD, затем отправляется на гастроли. CD фактически - реклама гастролей. Но у меня нет сил заниматься гастрольной деятельностью, никогда не пел и не буду петь в ресторанах или клубах, хотя предложения всегда такие были и есть. Это не мое. Я, как музыкант, реализуюсь в студийной работе.

А выйти на сцену и получить драйв, о котором так много говорят все исполнители?
- А зачем?

Затем же, зачем и остальные.
- Это сложный вопрос. Я выхожу в суде и получаю драйв от выступлений, я в суде делаю спектакли. Это публичный драйв. Я могу читать лекции студентам о профессии, о творчестве. У меня достаточно возможностей выйти к публике и получать драйв от этого. А что касается выступлений на сцене, то как бы я ни пел, и как бы ни играли музыканты, это будет хуже, чем звучание задуманного мною альбома. Альбом - как песенная сюита, как композиция с началом, с концом, прологом и эпилогом...

Со своей драматургией.
- Да, со своей драматургией. По звучанию это не примитивные песенки. Каждая песня, каждое произведение - это мини-композиция, и это сложно сделать на сцене, когда используются до пятнадцати инструментов. «Самоцветы» например, выходили с четырьмя гитарами, ионикой и бубном.

Есть разный коллективы. Может, вы нашли бы какую-то нишу, которая покорила бы мир?
- Я не хочу покорять мир, занимать чью-то нишу или место. Когда вышел мой первый альбом, пресса писала, что группа «Адвокат Беляк» так высоко подняла планку, что гастролирующим артистам и сложившимся коллективам очень сложно преодолеть ее.

Критики вам отвесили большой комплимент.
- Критики просто не любят гастролирующих музыкантов.

Они любят адвокатов.
- У нас критики не любят артистов, а артисты обижаются на критиков. Критики не любят писателей и, наоборот, писатели не любят критиков, то же самое и музыканты. Когда критик так пишет, все понимают, что со мной работают лучшие профессиональные музыканты, которых можно найти. Я ищу таких музыкантов.

А как вы ищете?
- Ищу через филармонии, через музыкантов, провожу отбор. Так делается, в принципе, на «Abey road», просто там этим занимается продюсер. В данном случае продюсером выступаю я. Музыкальный продюсер - это Петр Струков - музыкант с филармоническим образованием, певец из капеллы имени Глинки, а раньше он выступал в группах «Ноль», «Дети» и так далее. Музыканты, в основном, бывшие панки и рокеры, один из которых сейчас успешно работает в Мариинском театре.

А музыка ваша?
- В основном, музыка и текст - мои. В последних двух альбомах появились четыре песни на стихи Лимонова. Музыка моя, аранжировки делает Петр Струков. Легко обозначить - аранжировщик, но это тоже коллективный труд - тут присутствует и мое участие. Если мне не нравится что-то на мой слух или на мой вкус, я их дрючу так, что все трясутся.

А как выстраивается материальная сторона этого процесса? Музыканты работают на творческом вдохновении, или они получают деньги?
- Конечно, они работают и на творческом вдохновении, и получают деньги. Деньги нахожу либо я, либо исполнительный продюсер.

А вы привлекаете деньги со стороны или платите из своего кармана?
- Из своего кармана, поэтому я и не значусь на дисках как продюсер, хотя все понимают, что я там не только творческий мотор, но и финансовый. Возможность тратить деньги мне дает основная профессия - адвокатура, и мне не надо искать финансы на стороне.

Если эти затраты значительные, возможно, это неэтично по отношению к семье? Например, не потратив деньги на выпуск альбома, вы могли бы жене купить шубу не за пять тысяч, а, к примеру, за тридцать. Или купить ей новую машину.
- Затраты значительные, но было бы неэтично, если бы мы жили в землянке или в «хрущевке», и покупали дом в Турции. Вот это было бы глупо и неэтично, это наш «совковый» менталитет. Испанцы, видя, что наш человек покупает квартиру в Испании, думают, что человек миллионер. Они не знают, что у него в Свердловске двухкомнатная «хрущевка». Просто он срубил бабки, купил, а потом разорился. Вот это неэтично.

Я считаю, покупка квартиры в Турции - личное дело человека.
- А мое личное дело - взять и потратить деньги на музыку. Обычный продюсер, который не имеет денег, и не хочет тратить свои, является наемным работником.

Понятие «продюсер» в нашей стране извращено.
- Это точно.

На Западе это человек, который дает свои деньги или находит их. У нас продюсером может быть директор, администратор, с деньгами никак не связанный. Он себе прилепил это слово, чтобы просто красиво называться.
- Совершенно верно. Говоря о проекте «Адвокат Беляк», я беру на себя те функции продюсера, которые приняты на Западе: либо я даю свои деньги, что обычно бывает, либо я привлекаю чьи-то деньги. Например, выпускающая фирма готова проплатить часть студийного времени, выпуск диска, но всю ответственность несу все равно я. Как специалист, я понимаю всю ткань музыки, как это должно быть, все это у меня есть в голове задолго до того, как музыка появится на пленке. Я держу музыкантов в строго заданном направлении, и в плане звучания мое слово решающее. Я могу сказать, к примеру, что не нужен бэк-вокал, а нужна гитара или флейта, или гобой, это я решаю. Так же, как и на Западе, мы нанимаем аранжировщика. Мне повезло, что аранжировщик - мой друг, и чувствует музыку так же, как и я. Это как «Битлз», участники которого друг друга хорошо знали, и Джордж Мартин, который их хорошо знал и тоже являлся профессиональным музыкантом. Он просто с ребятами, не знавшими нот, делал ту музыку (безусловно, с их согласия), которую мы слышим сейчас.

Чувствуется, что музыка вас увлекает гораздо больше, чем фотография. Фотография, возможно, выражение эстетического восприятия мира, рукопись - выражение своих интеллектуальных, нравственных и духовных возможностей. А музыка, мне кажется, это лучший способ эмоционального выражения личности. Поэтому мне кажется удивительным, что вы не хотите выйти перед публикой на открытый суд.
- Парадоксально, но я считаю, что это ничего не дает.

Я не говорю сейчас про деньги.
- Нет, именно для музыки и творчества ничего это не даст.

Я сейчас говорю про удовольствие.
- Это и в плане удовольствия ничего не даст. Я здесь не оригинален. Я упоминал «Битлз», они выступали до 1964 или до 1966 года, и перестали выступать после очередного концерта, когда поняли, что их никто не слушает. Они поняли, что могут делать на сцене все, что угодно, ими будут восхищаться, но не будут слушать. И «Битлз» решили работать только в студии. Мы живем в 21 веке, и я не вижу надобности в своих живых музыкальных выступлениях, где бы то ни было - в ресторане, баре или на стадионе. Мне это ничего не даст.

Значит, вы не боитесь, что во время ваших выступлений, например, в ресторане, кто-то полезет на сцену обниматься с вами?
- Я не боюсь. На выступления либо в ресторане, или  на стадионе тебя должно подталкивать творчество, желание получить кайф, отдачу, либо желание заработать деньги. Деньги мне не нужны, а творческой отдачи я не получу, я это знаю, потому что я не добьюсь того звука, которого бы я хотел.

А под «фанеру»?
- Это не пойдет, это все очень сложно.

А потом в суде на процессе тоже под «фанеру». Уже по привычке.
- У меня не получится.

У вас есть официальный сайт в интернете?
- Сейчас делают музыкальный сайт, который будет называться adbelband.ru Этим занимаются мои друзья. У меня были профессиональные, адвокатские сайты, музыкальных не было, и я уже сам понял, что это необходимо, в основном для дистрибуции. Там будут представлены альбомы, аннотации к альбомам, отзывы, статьи, мои интервью по поводу музыки и фотографии, мои и музыкантов. Что касается фотографии: мой первый альбом вышел в 2001 году, выпустил его «Мороз Рекордс», назывался альбом «Эротические галлюцинации русского адвоката», его обложку украшали мои собственные фотографии.

По-моему, эротические галлюцинации русского адвоката в музыке плавно переходят в эротические галлюцинации в фотографии. Ваша фотографическая деятельность имеет немалое эротическое напряжение. Даже невозможно некоторые из них воспроизвести на этом сайте. К большому сожалению.
- Я снимаю, в основном, непрофессиональных моделей, и мне это очень нравится. Я снимаю очень много портретов и городских пейзажей, я не люблю деревенскую природу. У меня много архитектуры. Но при этом я известен больше по эротическим фотографиям. Когда мы с музыкантами придумывали название для первого альбома, то решили назвать его вызывающе - «Эротические фантазии русского адвоката». Там были представлены песни не только на мои стихи, но и на стихи русских поэтов-футуристов, и в этих ранних стихах Маяковского, Осеева, Игоря Северянина, Василия Федорова присутствует эротика. Василий Федоров - не футурист, но великий советский лирик, незаслуженно сейчас забытый. Эротический налет в песнях сродни фотографиям. У меня есть фотографии с жесткой, откровенной эротикой или, если хотите, порнографией.

Я всю жизнь понимал, что юрисдикция - это очень узкое направление, узкая область жизни,  и помимо этого есть театр, есть кино. Я киноман, вообще. В свое время я работал журналистом, а мог бы быть кинокритиком, но вынужден был заниматься тем, что послали написать «корма - в закрома, молоко - в бидоны». Я думаю: «ничего себе, это нужно писать? Не хочу я это писать, этим заниматься». Я для себя определил, что не хочу быть журналистом. Я еще в Советском Союзе публиковался в толстых литературных журналах, писал прозу... Повести есть, опубликованы стихи. Я пошел в журналистику, чтобы набить руку. Потому что знал, что Катаев и прочие учились в «Гудке». Я шел, я писал, у меня была масса журналистских публикаций. Я уверяю - если бы у меня хватило сил, а у меня их нет, я, может быть, и фильм снял. Это не самомнение, это на самом деле так, как и у любого фотографа, который с душой относится к объекту съемок, который любит свое дело, и не ради денег. Я не зарабатываю на этом деньги, я снимаю портфолио бесплатно. Редкий случай, когда мне на Арт-Москве заплатили очень большую сумму, купили мои работы. Когда я занимаюсь фотографией или музыкой, я забываю, что я адвокат. Если я устаю от адвокатской работы, я еду в Шереметьево и лечу в Питер, так как все музыканты у меня питерские. Хотя много было предложений от серьезных московских музыкантов, питерские музыканты мне ближе. Я сентиментален, что проявляется и в фотографиях. Я приезжаю в питерскую студию, мы начинаем обсуждать музыку и забываем обо всем. Там совершенно другой мир, и я там отдыхаю.

И Президент опять же такой родной, из Питера.
- Те, с кем я общаюсь, это в основном музыканты, художники, «митьки». В буклетах перечислено: это музыканты таких групп, как «Аквариум», «Кино», «Зоопарк», «Поп-механика», «Дети», «Ноль», это люди аполитичные, им все равно кто у нас Президент, и с ними я забываю, что я адвокат. И когда снимаю, я тоже об этом забываю.

Если в музыке вас увлекает сам процесс, и вы не даете концертов, то в фотографии вы не отказываетесь от участия в выставках. Вы участвовали  в «Арт-Москве», других выставках, у вас были персональные выставки... Почему концертам - нет, выставкам - да?
- Потому что выставка - это то же, что и выпуск альбома, то есть, ты берешь свои произведения, заправляешь их в рамку и выставляешь. Ты не фотографируешь прилюдно, ты не устраиваешь мастер-класс. Я член Союза художников России, я знаю массу художников. Выставка - это не выступление на публике.

Я сама участвовала в выставках, и если мне нравится фотография, мне хочется ее видеть в том размере, в котором я ее представляю. И для меня удовлетворение заканчивается в тот момент, когда я вижу ее в этом конечном виде. Но, когда она вывешивается на выставке, я от этого удовлетворения почему-то не испытываю, поэтому и не люблю собственные выставки.
- Я бы с удовольствием выпускал фотокниги. У меня давняя идея-фикс выпустить большой фотоальбом, у меня даже есть название. Может, в России выпустить, может, где-то. Может быть, выпустить с кем-то.

Одному нужно.
- Неважно. Это концептуально можно продумать и просчитать. Признаюсь, меня это больше устраивает, чем выставка. У меня те же чувства: когда фотографию вывешивают на выставке, она потеряна. Выставка - как артефакт: она прошла, ты отработал это. А пластинка живет своей жизнью. Мы сейчас здесь сидим, а кто-то ее слушает и «торчит». Так же кто-то листает фотокнигу и балдеет: Керн и Ньютон давно умерли, а их фотографии кого-то до сих пор будоражат.

Или мы их вспоминаем в данный момент.
- Да. То есть, это уже живет своей жизнью, помимо нашей воли. Ты выставку отработал, все, артефакт есть. Парадокс в том, что я еще в поиске. Мне Жириновский всегда говорит: «Ты находишься все еще в поиске себя. Я тоже творческий человек, я тоже себя долго искал, нашел себя в политике и успокоился. Ты продолжаешь себя искать». Он приходит на очень многие мои выставки, тусуется, ему нравится. Его портрет, сделанный мной, является его любимым. Он в свое время подарил его Саддаму Хусейну, Терику Азизу, которых поубивали. Плохая примета, наверное, - дарить мои портреты. Тем не менее, портрет висит у него в кабинете.

Может, это ваш смертный приговор? Такой подпольный прокурор под личиной адвоката.
- Насчет суеверий я вам потом расскажу. Игорь Быстров, известный псковский художник, отсидел семь лет за убийство, сейчас пишет картины на политические темы. У него Леша Митрофанов усиленно скупает картины.

А почему у нас такие маленькие сроки дают за убийство? Почему в Америке за непреднамеренное убийство дают 15-20 и больше лет?
- Видимо, там были какие-то смягчающие вину обстоятельства. В данном случае Быстров убил будучи пьяным, в драке. Может, тот напросился. Ситуации разные бывают. Вопрос, почему у нас так мало дают педофилам, когда везде за это светят огромные сроки? И никак не могут пробить через Государственную Думу закон, чтобы увеличить эти сроки. Значит, в Госдуме так много педофилов? Вот это да! А это все ерунда. Так вот, этот Быстров написал одну картину в 1998 году, кажется. Назвал ее «Распальцовка или адвокат Беляк и его клиенты». Жириновский, Лимонов, Андрей Клименьтев и Геннадий Коняхин там изображен, это мэр Ленинска-Кузнецка. Такое было громкое дело. Первый мэр, которого еще Ельцин посадил, сказав, что убийца должен сидеть в тюрьме, он якобы людей убивал. Это был 1998 год. В тот момент я защищал только Клименьтева и Коняхина. Еще 4 года до того, как Лимонова арестовали. Вот он напророчил своей картиной, что Лимонова через 4 года арестовали. Из этой четверки только один Жириновский не сидел.