Люди и вещи биеннале

Гвоздь программы - ретроспектива камертона мировой «репортажки» Анри Картье-Брессона. Его фото напоминает сухую иглу  Рембрандта, - не даром отец фотожурналистики начинал как художник-график. Люди так по-разному, порой трагично живущие, с каким-то изяществом умудряются обнажить социо-культурную принадлежность и устроить в кадре литературно-живописную мизансцену.   Тут вам и упругий мексиканский мачо в плену дамских каблуков, и иссохший  евнух последней императорской династии. От мачо остался торс, от евнуха - глаза. Пойманная задним числом осведомительница гестапо в кругу  возмущенных французов  смотрится как персонаж домашней драмы. Пленка фотографа -  как Лета, спокойно принимает и толпу индийцев -  проводить в последний путь Ганди, и давку китайцев -  сбыть золото в последний день Гоминьдана, и аккуратно выстроенных солдатиков на плацу, и  расплывшееся собрание на фабрике. Брессон -  мудрец ровно настолько, насколько этого позволяет натура (с которой он научился договариваться о «решающем моменте»),  и самое  неестественное для него - переделывать этот мир. Возможно, и весь секрет  -  в ощутимой глазом разнице между медленнотекущим хроносом и этим самым «моментом». Поэтому к покоящемуся с миром на мосту в утреннем тумане телу так не к селу название «Сопротивление», а две шагающие под кариатидами типовые греческие бабки превращают невинное имя «Афины» в каламбур. В этом остроумном сдвиге не только Брессон, но и Мольер, и Трюффо, и Жене, и, возможно, вся Франция, а вместе с ней и родившаяся тут фотография.  

Фото Брессона самодостаточно, с ним трудно представить рядом какой-либо текст. Но если говорить о контексте, то и здесь был свой решающий момент -  печать, которую Брессон всегда контролировал сам и всегда делал по-разному. Зашедшие в Манеж эксперты сетуют, увидев работы Брессона, подогнанные под одну винтажную «гребенку»: никто не рискнул подыграть мэтру, и вышла серия обычных постеров. Что ж, не диво: Брессон нынче - товарный знак Франции и французской фотографии - с ее изысканной репортажкой и  столь же изысканным гламуром, с первопроходцами Дагерром и Ньепсом и маститыми фестивалями в  Арле и Перпиньяне, с первым в мире фотоагентством Magnum Photo  и не менее легендарным коллекционером,  Робером Дель Пиром (ему на манежной площадке посвящен фильм Сары Мун), с его же карманной антологией мировой фотографии Photo Poche и молодежной коллекцией креативного «мыла» с портала  Flicr.

«Vive la France!» - главная тема нынешнего биеннале, и не только: 2010 год объявлен годом Франции в России.

Но если рекламный контекст Брессоновской индивидуальности в целом претит (и тут с ярмарочной манерой МДФ ничего не поделаешь), то соседство в одном проекте «Фотограф» с произведениями его жены  Мартины Франк, безусловно,   интересно.  Франк представлена на выставке, в первую очередь, как портретист и театральный фотограф. Даже пейзажи ее носят отпечаток костюмированной постановки «Дю Солей» официальным фотографом которого Франк долго служила. Они куда ниже тембром и «толще» Брессоновских,  увеличивая до афиши выдающуюся личность и стоящей за ней «текст». Ив Сен-Лоран, Дзао Ву Ки, Марк Шагал,  Лиля Брик, Сара Мун, Эмма Синд  со своими символическими двойниками - кто со скульптурой, кто с любимой собакой или котом, кто с картиной, кто - с отражением в зеркале или рисунком. В пластике общения с двойником частенько этот «текст» и читается. Коллекция Франк - галерея творческих судеб, где маска - плотна и очевидна, но связь ее с лицом - тонка и естественна. Здесь нет отчужденности фэшна, но нет и случайности «репорта» ( в Манеже, у нас есть возможность сравнить двух Изабель Юппер - Франк и Линдберга).

Что же до случайностей, то к ним можно, пожалуй,  отнести «Прозрачное время»  Андрея Безукладникова, главного редактора лучшего отечественного портала Photographer.ru. И тогда проявится еще одна цель Биеннале-2010  - показать «им» «наших», но не столько фотографов, сколько фотографируемый материал. Ибо, так или иначе, среди пейзажей и репортажей в Манеже вывешены портреты выдающихся представителей богемы ХХ столетия. Мы не остались в долгу - у Андрея внушительная коллекция, где  и Агузарова, и Пригов, и Виноградов, и Юхананов, и Летичевский, и байкеры, и многие другие. Но вот незадача: по-настоящему выразительные работы (не те, что не стыдно сравнить с Франк или Брессоном - здесь конкуренция неуместна), а те, что вот так же вскрывали бы натуру, как это делают мастера в соседних залах,  - скорее исключение, чем правило. Поэтому и впечатление остается как от домашнего альбома - дорогого и интересного лишь близким.

А между тем, будто подтрунивая над нами, в Манеже выставлен проект  коллеги Брессона и Франк по «Магнуму» -  американца Эллиота Эрвитта  «Любительская съемка». Намеренно-небрежная, снятая, будто сквозь навернувшиеся слезы, но удивительно яркая панорама жизненных, природных и оптических казусов. Задевает все - от похожего на водопроводный кран фламинго или обсевших лавочку потерявшихся граждан до билборда Рepsi рядом с распятием или совпадающего с пулевым отверстием на стекле глаза любопытного мальчишки. Поневоле подумаешь: так ли уж нужны пресловутые «выдающиеся личности»? Иногда достаточно необщего состояния души. Впрочем, здесь же - Хрущев, явно не слишком довольный Николсоном, и трогательная в своей скорби Жаклин Кеннеди.

На этом ретроспектива в Манеже заканчивается и уступает место двум представителям современной  фэшн-фотографии - немцу Питеру Линдбергу и итальянцу Паоло Роверси. Питер и Паоло - полнейшая оппозиция. Первый привез две динамичные серии «Вторжение» -  «Кино», другой - натюрмортную, интравертную «Студию».

Питер Линдберг - завзятый кношник (автор документальных и видеофильмов с мировыми моделями и портретист самых ярких звезд кинематографа и шоу-бизнеса),   поклонник  Ван-Гога,  Ланга и балансирующего на грани фотосессии и видеоарта Джармуша. Поэтому непонятно, где у Линдберга  заканчивается портрет и начинается роль, где иссякает  история и начинается дефиле.  

Проект «Кино» представляет звезд - от Денев до Турман, точнее даже, вросшие в них и отпечатанные на зрительской роговице эмоции и жесты - оказывается, мы любим не артиста, а его кричащие фрагменты и ракурсы - коленки и разрез глаз, запущенные в шевлюры пальцы, пуговицы, ступни...

«Вторжение» - попытка сделать из свалки фантастического экшна агрессивный «показ». Костюмы и аксессуары на грани мировой катастрофы - своеобразный унисон с распадом на монтажные фокусы киноикон.

Питер и Паоло признанные мэтры фотоиндустрии  и работают частенько для одних и тех же журналов.

Но проект «Студия» Роверси  - прямая противоположность экспериментам Линдберга: здесь нет фрагментов, есть хрупкое изчезновение, нет роли, есть тонкое, почти пустое тело натуры, инкрустированное глазами, готовым выкрикнуть все, что угодно. Перефразируя Канта - это "вешалка в себе", оболочка, ставшая ультра-модной одеждой. Рядом с поношенными вещами и пустыми интерьерами, молодые девушки - Гиневра, Кирстен, Мег, Кейт, Одри, опять Гиневра и т.д. - кажутся заспиртованными эмбрионами фэшна.

Темные личности Линдберга и светлые тени Роверси - два пути  ничем не сдерживаемой фантазии кутюрье. Первый умудряется превратить человека в верхнее платье ролей, второй - в подноготную вещей.

Биеннале продолжается.

Среди проектов -  «Индустриальные археологи» Бернда и Хиллы Бехер (Германия), а также Пермский блог-марафон реального Александра Слюсарева и виртуального Амана Гельда.

Среди звезд - француз Пьер Була, американец - Энтони Сво, «Десять фотографов» из Швеции и несколько русских - Аркадий Шайхет, Александр Бородулин, Валерий Щеколдин, Андрей Гордасевич.

Месяц фотографии в Москве продлится до 27 июня.