Архсостояние лэнд-арта | Репортажи

Архсостояние лэнд-арта Нынешнее «Архстояние» в деревне Николa-Ленивец на реке Угре прошло в русле экологического тренда, в арт-интерпретации звучащего как литургический и сакральный. О том, что получилось - репортаж Advertology.ru

Концепция фестиваля разработана Олегом Куликом и является продолжением в формате лэнд-арта его кураторских проектов «Верю» на Винзаводе, «Москва. ЦУМ» и сценографии оперы Монтеверди Vespro della Beata Vergine в Париже. «Есть существенное нечто кроме дел и магазинов» - гласил кураторский манифест и обещал перефокусировать внимание с лэнда на гео, с аналитики на синтез, с манипулятивной коммуникации на резонансную, «в просторечии именуемую совестью». С массового на коллективное, замешанное на глубоко личном переживании «взаимосвязей множества феноменов «реального» мира».

Куратор равно желал избежать аналитической «генитальности-гениальности современного «поставангарда» и постмодернистских игрушек в «светлость и святость». Те, кому доводилось побывать в Николо-Ленивце, могут представить себе сложность поставленной задачи. Нужно было, чтобы, выйдя из города, люди отдохнули телом от урбанистического давления, утешившись простотой, и, в то же время, путешествуя по внутренним ландшафтам собственного "я", испытали бы душевное потрясение.

«Различные экологические и политические контексты - это уже вторичное присвоение художественных жестов социальным активизмом, - опять цитируем манифест. - «Изначальный импульс лэнд-арта, если ориентироваться на Роберта Смитсона и Ричарда Лонга, возник как раз из медитативных практик с одной стороны, и убегания от рынка с другой». Логотипом и супер-идеей проекта стал лабиринт - универсальная и простейшая модель сознания - естественного и искусственного интеллекта, синтеза логик, освоения времени и пространства. С птичьего полета топография проекта также представляла собой лабиринт с зашифрованными в нем девятью началами - от древнегреческих муз до способов восприятия.

Сразу каюсь: обойти все 30 га Архстояния в такую жару мне не удалось даже за два дня. И дело не только в температуре: у каждого зрителя обозначился свой IQ при чтении довольно темной карты, и личный интерес к ее объектам. Несмотря на там и тут возникающую путеводную «нить Ариадны», многие, и я в их числе, умудрились заблудиться и пропустить встречу с таинственным существом, живущем на высоченной сосне (птичья шутка Олега Кулика и детская мечта любого зрителя). Что, впрочем, не мешало нам после случайно несколько раз наткнуться на добротную лестницу, ведущую к гнезду бывшего человека-собаки (он, судя по шевелению наверху, был на месте!).

Нынешний проект оказался столь разнообразен, что каждый из нас получил тот миф и ритуал, который хотел. Те, кто жаждал аттракционов, хватил их «по полной». В «Водяном» проекте Меганома, например, можно было, отключив мозги, просто «стать водой». Для интеллектуалов предлагалось нечто вроде общественной бани - с отсылкой к почитаемому в древнем Риме круговороту и водопроводу (Марина Звягинцева. «Путь воды»). Поклонников соц-арта ждали березовые футбольные ворота в березовой роще («Футбольный лес» «Синих Носов» - явное продолжение «Целующихся милиционеров») и «Удаленный офис» Александра Константинова, (там нам обещан был единственный в калужских лесах WiFi). Концептуалисты могли наслаждаться проросшей в чаще решеткой «Смешанной реальностьи» Александра Соколова и вполне успешной попыткой Сергея Денисова и Ивана Колесникова заштопать канатом овраг. Ну и так далее, и тому подобное, пусть не обижаются те, кого не упомянула, это все жара.

Благодаря такому разнообразию нынешнему «Арх-стоянию» удалось не только поддержать заложенную Николаем Полисским со товарищи тему дружеского со-творчества художника и природы (изрядно прибитую прошлогодними агрессивными художественными и коммерческими экспериментами), но и (уже числом, а не только умением) превратить Николо-Ленивец в настоящий лэнд-арт-парк, где хорошо и старым, и малым. Я лично отдохнула от города, петляя по ландшафту с любопытными объектами - простыми и доступными сознанию - от шатких мостков до каменных лабиринтов.

Особенно расслаблял звук - тут и горловое, свободное пение артистов «Театрики» с раковинами и колокольчиками, и поющие чаши Евгения Косухина, растворяюшие торсы и стволы в монотонных переливах, и флейты-балалайки учеников Сергея Орлова, и одинокие тромбоны девушек из украинского театра «Virginalis». Каждый номер будто порождал некое послезвучие, в которое активно включались все желающие, размывая очертания растений и тел, художников и зрителей.

А теперь - о "ключах лабиринта". Как и в любом большом проекте, сильных вещей было немного - сильных по художественному замыслу и эмоциональному воздействию - тех, что можно было бы поставить в один ряд с «Николиным Ухом». «Градирней», «Границей Империи», Маяком» или «Ротондой».

Возможно, что я так и не дошла до «Солнечного круга» - громадной воронки с горизонтом из желтой сурепки (Василия Щетинина), не прошагала по выкошенной Толстовской миле с Евгением Ассом, не сфотографировалась с коллективом отдыхающих под «11»-ю Андрея Монастырского не по лени своей, а потому что зависла у двух объектов: «Падения в колодец» Игоря Иогансона и Марины Перчихиной (группа "Вавилонская яма") и «Антизиккурата» Сергея Орлова.

Углубление в спиралевидную земляную воронку с помощью саперной лопатки и ведра - это и погружение (замедленное падение, по признанию художников, своеобразное физическое продолжение видео-высказывания), и добровольный труд по низ-и воз-ведению ямы-горы, и разговор с Землей тет-а-тет. Небольшой - в сего 12 м в диаметре лабораторный опыт над собой - компактная вариация двух других проектов - 150-метрового, рассчитанного на 25 лет и начатого художниками в 2001 г. в деревне Криушкино у Плещеева озера, и 25-метрового проекта в Донской степи близ станицы Вешенской. Вариация, а не реплика, потому что все три вавилонские ямы - разных размеров, с перекликающимся, но все же разным смысловым наполнением и направлением движения - часть одного большого проекта из четырех инсталляций. Он существует отдельно от текущих трендов и кураторских ситуаций и призван объединить в единой проекции архаический социум с современным, макрокосм с микрокосмом.

Особенно интересна в этом смысле Донская яма: закрученная, в отличие от двух других, по часовой стрелке, она находится в исторических местах пребывания человека палеолита. «Предполагалось посещать ее всем хутором, станицей», - улыбается Марина. На «Архстоянии» выпало удобное место, и очередной Вавилон появился под Калугой.

Интересно и то, что при всей простоте этого визуализированного ритуала, массовые гуляния и прыжки - весь этот интертейнмент оказался абсолютно параллелен проекту: как тысячелетний трилобит, воронка лежит себе и ждет, когда фауна вымрет, и можно будет помолчать вдвоем с последним зрителем. Как это всегда и предполагалось в уединенной Лэнд-лаборатории Перчихиной и Иогансона. Но, учитывая формат фестиваля и задачу преодоления взаимного отторжения народа и искусства, авторы не стали устраивать очередь на индивидуальное посещение объекта, хотя признались, что лишь в одиночестве и при склонности к самоуглублению и дано понять вавилонский праязык.

Автор другого проекта «Саркофаг-Антизиккурат» - этно-футурист Сергей Орлов - деканствует на художественном факультете Института искусств и дизайна Удмуртского государственного университета. В его работах находят свое и язычники, и христиане, и буддисты и даосы. В 80-х годах он - известный перформер, далее - живописец, ныне - и то, и другое. Скоро в Москву прибудет его выставка рисованых глиной символических «портретов» человеческих рас, включая шестую - светоносную.

В глинистом грунте «Архстояния» была вырыта ступенчатая яма, уходящая в бесконечность тонкой трубкой с вечным огнем и напоминающая перевернутую пирамиду Джосера или миниатюрную модель дворца Цинь Шихуана.

Над ограненной пустотой ученики мастера подвесили предназначенную для сожжения матерчатую фигуру гуманоида угольно-черного цвета о четырех руках - по сторонам света. Под аккомпанемент тибетских и самодельных инструментов Cвятослава Пономарева (PURBA) зрители, затаив дыхание, созерцали ежесекундно меняющуюся огненную скульптуру. Оказалось, сожжение - тонкая, пластически продуманная вещь, будто никак и не связанная с обывательским представлением о хаосе. В окружении четырех факелов фигура выглядела гармоничной и музыкальной трансформацией, включая круглое облако дыма «отлетевшей души» и обугленные проволочные останки, напомнивших очертания египетского Анубиса. «Саркофаг-Антизиккурат» казался не музейно открытым - для обозрения цивилизации, а ритуально отрытым - для обнажения традиции.

Напряжение момента рассеяла прощальная игра художника на флейте и многочисленные импровизации учеников, учиняемые по мелким жизненным поводам. И если перед сожжением все внимали громадному барабану Пономарева, чья спрятанная в лесу фигура строго уравновешивает фигуру медитирующего Орлова на противоположной стороне «Антизиккурата», то после перформанса барабан сменяется суетящимся, как луговой мотылек, бубном. Возможно, впервые на «Архстоянии» случилось нечто, не похожее на беспорядочную театрализацию «отпущенных на волю» тел и голосов - а наоборот, достигающее баланса между порядком и свободой, посланием и зрелищем. На вопрос, почему голова куклы не была ориентирована, как руки, на четыре стороны света, как это наблюдается в первобытной скульптуре, Сергей Орлов ответил: «Симметрия навязчива. Настоящее - в странности, неправильности, удивлении. Кто это? Может, пришелец, инопланетянин, а может, и предок»

Думаю, каждый зритель решил, что горел именно он, и это коллективное уединение - одна из несомненных удач «Архстояния», продолжающая мотив «Градирни» Николая Полисского на внутреннем уровне личного «я». Не ошибусь, если предположу, что гарантом слаженности стал тандем двух мистериографов по художественному кредо - Орлова и Пономарева. У них за плечами 30 лет практики, и исследование сакрального для них - не актуальный тренд, а творческая биография. Вслед за «Вавилонской ямой» «Антизиккурат» доказал, что чем более независимой оказывается арт-практика от тех или иных «актуальных трендов», тем она более цельно и зрело выглядит как внутри, так и вне этих трендов, и тем мощнее ее воздействие. То же самое, между прочим, твердит наука о рекламе о бренде.

Подлинными же духами «Архстояния» в этом году стали Анна Николаева и Сергей Де Рокамболь: им принадлежит самая сильная и адекватная в коммуникативном отношении реализация ключевого концепта.

Три лабиринта, шифрующие и одновременно раскрывающие смыслы женского и мужского, жертвы и меры, коллективного и уединенного прожили на поляне за рощей несколько жизней: днем по ним толпами гулял народ, ночью - шествовала, гудя в раковины, босая труппа экстатической «Театрики», после - грелась у нагретых огнем камней, пила чай и дремала человеческая масса, а после закрытия -внимательно вышагивали редкие одиночки. Последние как раз и попали в лейденскую банку напряжения между кажущейся наивностью и несанкционированной властью архаического сооружения, между умственным «как?» и нравственным «что?».

Сложная геомантическая и уранографическая цепь соотношений камней и кострищ, ходов и выходов, вневременного Дня полнолуния (он пришелся на 25 июля) и вечного, пракультурного пространства лабиринта - все это изложено в разделе сайта «Архстояния», куда я отсылаю читателей. Что до меня лично, я только здесь и поняла, что WiFi в удаленном офисе - не пустой арт-прикол по поводу «связи с космосом»: если бы он по-настоящему ловился ( две мои попытки окончились неудачей), то здесь, в лесу, а не дома, я бы узнала многое о многолетней интереснейшей практике работы Де Рокамболя и Николаевой с камнями и омутами, и это было бы для меня отдельным Арх-открытием. Добрая часть рекламного видеоролика о нынешнем фестивале была взята из репортажа об их творчестве.

Для обывателя лабиринт до сих пор - синоним запутанности, и только. Схематический кусочек лабиринта использован в логотипе одноименной турфирмы со слоганом «С нами не заблудишься». Будь мы несколько более грамотны, многие архаические формы и символы не просто отражали бы, но рождали бы в сознании заложенные в них супер-идеи.

В одном из уже построенных лабиринтов художников встретила жаба, которую они и увековечили в шутливом подзаголовке и релизе к проекту. Облюбовали тенелюбивые твари и прохладный, глинистый Орловский «Антизиккурат». Но, пожалуй, самым сильным продолжением хтонической темы был потрясший ночное небо и плавающую в нем Луну мистериальный мюзикл женщин-рептилий из «Virginalis». Стоит (опять к вопросу о WiFi) забраться на сайт театра и посмотреть интервью режиссера и продюсера, хореографа, музыкального аранжировщика и автора текстов и отца проекта Виктора Антончика, чтобы понять, насколько любопытны были эти гости «Архстояния».

На первый взгляд извивающиеся женские тела в прозрачных одеждах под просветными - в лицо зрителю - прожекторами в сопровождении хрипловатых арий и нахальных (до степени уличного похоронного оркестра) барочных тромбонов и геликонов выглядят чисто украинским трэшем, уместившимся где-то между Гоголевской Панночкой и современной «Виа Грой». Однако "разрывной" пафос мистерии и выраженная в многочисленных интервью оригинальная я-позиция Антончика позволяют говорить не только об авторской философии активного вмешательства мистериального эго в жизнь природы и культуры через феномен смерти, но и об особом строе творческой жизни, который ведут актрисы под чутким материальным и ментальным вниманием художника. Антончик - одновременно покровитель и почитатель Женского в лице созданном им коллективом не столько представительниц прекрасного пола, сколько мифологических ролей и масок. Каждая из них - провокация и провал, обманка и бездна. Мятежная и тленная традиция всеевропейского барокко и испанского рококо подвергается в театре бесшабашной фри-джазовой интерпретации, то же можно сказать и о костюмах, и о пластике, и о пении. Интересно, что «Virginalis». сознательно не выходит за рамки «западной» философской традиции, считая бесконечное напряжение эго ступенькой зрелости, вполне конкурентоспособной с восточной медитацией.

Можно было бы поспорить, и можно было бы посмотреть, чья возьмет, если бы не серьезные проблемы с техникой, временем и профессионализмом организаторов: начавшееся сольное выступление «несуществующего театра тибетской музыки» PURBA Святослава Пономарева (с его известным кредо «я - универсальный ритуальный объект») было свернуто, скомкано и, в конце концов, сведено на нет. Досадно, что пожертвовать выступлением одного из старейших и интереснейших московских мистериографов пришлось в пользу откровенно попсовых по содержанию и форме проектов. Широкая палитра жанров «Архстояния» вряд ли может оправдать унылый ряд тиражированных приемов, рассчитанных, видимо, на новый вид «духовной дискотеки». Впрочем, утомлять слушателей - право любого артиста, мне же было жаль и программы, и мистериальной интриги, которую задали Антончик и Пономарев.

«Архстояние -2010» серьезно подняло планку музыкальной программе, ведь «литургия» лишь в одном из переводов - коллективное действие. В мировом опыте с этим словом связан особый род драматургического управления сакральным временем и пространством. Но граница между коллективным и массовым в мистерии может быть как тонкой - в случае удачном, так и грубой - в обратном случае.

В этом поле особенно четко маркированы жанры - сценических выступлений и open-air-медитаций, внимательного, последовательного слушания и свободного соучастия. И если проекты для сцены «Лабиринт», где проходил ночной концерт, не удалось грамотно ни отобрать, ни выстроить, то лесная коммуникация Евгения Косухина «Поющие чаши» выглядела на этом фоне вполне успешно: чаши пели, кажется, до тех пор, пока медитацией и соучастием не насладились все, кто этого хотел. У каждого была возможность поиграть, но не каждый пользовался ею - лишь те, кто брал на себя ответственность коллективного слушания и согласия. Пение на чашах по воздействию напомнило мне работу лопатой на другом конце поля: и там, и тут люди погружались в вавилонскую яму и одновременно строили скульптуру из пустоты. А вот Пономарев с Антончиком явно проецировались на жанр «аутодафе» в «Антизиккурате». Взаимная проекция проектов - хороший тон нынешнего «Архстояния», который можно развить в целую симфонию.

В конце принято подводить итоги и извлекать уроки. Так вот, на мой взгляд, «Архстояние» тронуло за живое не столько глобальными задачами, выраженными в пресс-релизах, сколько неровностью и разностью их выполнения, еще раз доказывающих, что ритуал и мода на ритуал - вещи сколь близкие, столь и удаленные. Как частица массы, я радовалась, гуляя по рощам, плескаясь в воде и дивясь разным штукам. Как часть коллективного - я открывала новое, узнавала «свое», отворачивалась от «чужого» и тестировала собственные мозги на наличие глобальной супер-идеи, которая бы не тащила за собой ближайшего культурно-психологического хлама - будь то социальные жупелы или прямые цитаты из чужих альбомов. Неплохой опыт для рекламиста.

И, конечно, как куратор, я не могла не размышлять о проекте Олега Кулика - о том, что есть, наверное, два пути выстраивания арт-литургии: сделать всех знакомых художников мистериографами или всех мистериографов - знакомыми художниками. Кулик попытался выстрелить по двум зайцам. Поработать и для массы, и для мессы. Совместить несовместимое. Олегу, по мнению художников, удалось создать дружескую атмосферу среди тех, кто по жизни, вне проекта, и не думал общаться. Но все же с поставленной задачей мистериографы справились не в пример лучше - и в «массовом», и в «коллективном» смысле. Их проекты действительно объединили художников и зрителей и послужили источникм вдохновения и размышления. А выглядывающая из чащи картонная «наружка» с надписью «Искусство не там, где ты ищешь» продвигала подлинники и ехидно пинала подделки.