История русского адвоката. Часть 3 | Рекламные фотографы

Дата публикации: 22.04.2008
Раздел: Рекламные фотографы

При всех своих творческих успехах в музыке и в фотографии адвокат Сергей Валентинович Беляк остается адвокатом. Он нам обязательно поможет в трудную минуту, а сейчас аудитория ADVERTOLOGY.RU имеет возможность поговорить с ним о его творчестве.

Ольга Фомина

Да. И даже какие-то образцовые суды, которые показывают нам по телевизору, и показывают судью, какую-то женщину, которая не производит впечатление компетентного, заинтересованного в правосудии, заинтересованного в справедливости человека, косноязычная... И думаешь: и она будет судить человека?.. Искажены все правовые понятия. Возьмем дело Иванниковой. Человека нашли со спущенными штанами, он пытался ее изнасиловать. Совковое сознание работает: но она же была в короткой юбке, она сама виновата! Она могла быть хоть без трусов, но при этом она вправе рассчитывать, что никто на нее не накинется, а если накинется, то это будет считаться уголовным преступлением.
- Все правильно.

И это же не просто было мнение одного судьи или отдельного прокурора, а это было мнение общества, что она сама виновата. И это не единственный случай. Он просто приобрел огласку.
- Я согласен. Вы упомянули Иванникову, и того армянина, которого она ножом ударила, водителя-извозчика. К примеру, в Европе: Испания, Италия - выходи на пляж бритая, небритая, в бикини, голая - какая бы там ни была - к тебе никто никогда не подойдет и не присядет на корточках в трусах и не скажет «Девушка, дай закурить» или «Давай познакомимся». Если подойдут - все: тут же полиция...

Бедные девушки, они остаются совершенно без внимания.
- Нет, на нее будут любоваться, ходить, облизываться, шею свернут. Но никто не подойдет татуированный и не сядет, и не начнет хамить. Знакомиться ты можешь в отведенных местах: в барах, на дискотеке - пожалуйста, знакомься. То есть, мы говорим о сознании общества: общество понимает, что так делать нельзя. Общество не воспринимает таких людей, отторгает. Общество отторгает полицейского, который берет деньги. Другой пример. Летишь в самолете, в нашем особенно, в российском - долго летишь, в Таиланд куда-нибудь, в Индию, люди устают, и кого-то тянет покурить. Он идет в туалетную кабинку и курит. Запрещено курить: сидят дети, женщины. А кто хочет покурить, законопослушные, они сидят и терпят. Так во всем мире: запрещено - значит, нельзя. У нас все равно курят. Я все время порываюсь сказать. Если бы я был стюардом, я подошел бы и сказал: «Господа, запрещено курить». А достаточно даже так - хотя бы сказать, говорить пассажирам каждого рейса. Склониться над ним и сказать: господин, вот вы сейчас покурили в кабинке - это запрещено законом. Но у нас в России закон - что дышло. В России закон не любят соблюдать - я это говорю как адвокат и как гражданин России. Законы пишутся богатыми или властью пишутся, но для бедных! Для себя они такие законы не пишут, они их обходят - значит, и мы можем обходить. Следовательно, этот человек, который покурил в самолете, он нарушил закон: он закон не любит, он его презирает и игнорирует. Но тогда стюард должен был сказать: вы можете презирать закон, но, пожалуйста, не презирайте тех, кто сидит рядом - таких же людей, которые, может быть, так же давятся, им покурить хочется. Или женщина не выносит табачного дыма, или ребенок. Западное общество характеризуется тем, что люди соблюдают закон и понимают, что никто не вправе посягнуть на мою территорию. Там не нужны заборы, там просто газончик, там просто кустики. И ты не имеешь права зайти. И мама говорит ребенку с детства: вот эту девочку нельзя за косы дергать и ногами бить нельзя - и она тебя не имеет права, сынок, ударить. Добавляется, что ты не имеешь права, и он не имеет права. У нас, к сожалению, игнорируется закон и не уважается наш же народ, наш же сосед. Мы не уважаем себя. Мне недавно звонили, интервью просили дать поводу того, что в Грузии адвокаты объявили сейчас трехдневную забастовку, ввиду того, что коррумпированы суды, и все прокуроры ладят с судьями. Я, отвечая на вопрос журналиста, говорю: я бы тоже забастовал, я первый готов подписаться и устроить забастовку - мои клиенты потерпели бы, я надеюсь. Потому что то, что творится у нас в стране - это дико. Дикость, не укладывающаяся ни в какие рамки и не укладывающаяся в сознание. И когда говорят о судебных реформах: Медведев, до этого Путин, а до него Ельцин говорили о судебной реформе. Я утверждаю, как профессионал, что судебная реформа никуда не движется. Ее нет. И то, что подтверждает мою точку зрения - люди приходят и ищут не способного адвоката, а адвоката, который имеет вход к судье, за деньги. Им не нужен судебный процессуальный адвокат, мастер, умеющий расставить точки над «и», выдержать паузы, внушить присяжным и судье сомнения, а им нужен «носильщик», который в сумке судье принесет деньги. Наши люди не верят адвокатам, а значит не верят судам, не верят прокурорам. На Западе тоже есть коррупция, но она не является системой.

Причин много. Можно говорить это или то. Можно советовать повысить зарплату... Но самое главное - должно быть желание. У кого? У власти. А власть - это те же люди, и они не хотят этого делать. Желание начинается с люстрации. Все должно быть как в Латвии. Если ты бывший сотрудник КГБ, МВД, судов, милиции, если ты бывший партийный или комсомольский функционер (я подчеркиваю: не просто комсомолец, не просто коммунист-работяга), все - ты не имеешь права работать ни в государственных органах, в исполнительной власти, не имеешь права в некоторых странах даже воспитывать детей в дошкольных учреждениях, как это бывает при поражении в правах проституток - желтый билет, все, она не имеет права быть педагогом, врачом, медсестрой, она сама выбрала свой путь, даже родительских прав ее могут лишить в ускоренном порядке. В Чехии это решил Гавел, который сказал: «Никаких коммунистов, все», то же самое в Польше, то же самое в Латвии. У нас же - нет, у нас Ельцин - первый секретарь ЦК, первый секретарь обкома партии. Путин - не просто коммунист, сотрудник КГБ, что вообще, недопустимо в мире.

А Медведев?
- Медведев - юрист, он в то время не был никем, он-то как раз, в данном случае проходит.

Вы верите, что с него что-то начнется?
- Неизвестно, что начнется. Тогда ему надо будет включить в этот список и всех функционеров «Единой России», всех нынешних сотрудников милиции, ФСБ, то есть, всех.

Мы говорили о судьях. Что такое судья? Усредненный тип судьи - это бывший секретарь судебного заседания, девочка, которая работала много лет, а потом стала судьей. Жизненного опыта у нее нет, как она может судить Лимонова или судить о нем, о его партии, или, например, судить Ходорковского, если у нее нет никакого жизненного опыта? Она не знает, что такое бизнес, она не знает, как это все сложно. Действительно, Ходорковский придумывал все эти схемы. Конечно же, нельзя пройти чистым по грязи. Уходили все от налогов, это было такое время, оно продолжается и сейчас. Судья должен быть, многоопытным, мудрым. Не девочка! Жизненный путь она должна пройти, поработать в адвокатуре, в прокуратуре, а не секретарем суда. Тогда она писала за судью, и знала, как все стряпается. Конечно, люстрации должны быть подвергнуты все без исключения судьи, на мой взгляд, как бы я к ним хорошо ни относился. Хорошие судьи найдут себе работу, адвокатами пойдут, адвокат - свободная профессия. В советские времена было 3 свободные профессии - адвокаты, художники и священнослужители. Я могу встать в 12 часов дня, могу пойти на работу, могу не пойти, могу на даче остаться. У судей очень большая и ответственная работа, и когда она загружена весь день, у нее не хватает времени на личную жизнь, она задерганная, замученная, долгие годы проведшая в этих холодных судах. Я ненавижу, кстати, суды; если бы была моя воля - решать дела без судов, я бы на коленях стоял перед противной стороной в интересах своего клиента, чтобы мирно договориться, и, вообще, ни в какой суд не ходить. Суд - это мерзкое, отвратительное заведение, где витает аура вранья, лжи, где или одна, или обе стороны лгут, где вранье поглощает, ранит душу, поэтому я бегу оттуда сломя голову в музыку, в поэзию, в литературу, в фотографию, в любую параллельную сферу деятельности, чтобы только не ходить в суды. Я сочувствую судьям и тем, кто там работает - молодым девчонкам-секретарям. Это чудовищное заведение, хуже суда может быть только тюрьма и больница. На мой взгляд, вот три самых отвратительных места на Земле, куда вообще не стоит попадать никогда. Это то же самое, как жить в спальном районе где-нибудь, заводском, где заводские трубы, пятиэтажки. Я считаю, что ребенку невозможно вырасти в нормального человека, живя долгие годы в каком-нибудь Ленинск-Кузнецком.

Нет, подождите, я думаю, в этих городах вырастают замечательные люди, а иногда в шикарных дачах на той же Рублевке или в каких-то элитных новостройках вырастают не люди, а мусор. И наоборот.
- Я не утверждаю, это не истина, это просто мое глубокое убеждение, что в провинциальном городке, где дома обшарпаны, где люди плюются, где в 10 часов вечера невозможно выйти на улицу - тебя либо ограбят, либо изнасилуют, где наркоманят, не уважают друг друга...

Но опять же, они же такими не родились? Когда я смотрю, как человек подходит к помойке и выуживает оттуда горбушку хлеба или пустую бутылку или даже занимается какой-то неинтересной работой, я думаю, о том, что когда человек рождается, он мечтает быть космонавтом, ветеринаром, тем же адвокатом... никто не хочет копаться в помойке.
- Все это правда, но это уже частности. Когда вы говорите «Рублевка»: в богатой семье есть негодяи, в бедной семье есть талантливые люди... Это другая тема. Я начал-то с того, что вызвало ваше бурное неприятие - в этих мелких городах, даже в Москве, возьмем какой-нибудь ужасный район, к примеру, Капотню. Там живут люди, среди них масса хороших людей, это все частности, человек рождается, он божья душа, это все понятно, у него родители, которые довольствуются 1000 долларов или рублей, неважно, он с детства видит родителей, девочка может мечтать быть Волочковой, но она не понимает, что это стоит огромного труда, и вложений ее родителей, чтобы она пошла танцевать, учиться, заниматься, ее кормить надо, ее надо вывозить, ее надо показывать. Труд родителей, воспитание - такой же труд, как написание стихов, ежедневный, ежечасный. И говорить: «Все дети хорошие», - может Президент, я против этого. «Я люблю свой народ». А я не люблю! Потому что я не могу понять, что такое «народ». Мой сосед-пьяница, живущий в элитном доме, но спившийся? Я не люблю этот народ, я люблю людей. Девушку, которую я снимаю - люблю, жену, любовницу, друга, неважно. Маму, отца, близких, дочь, сына - вот кого я люблю. Лимонова, как бы к нему ни относились - он интересный, того же Жириновского - он талантливый человек, к нему можно по-разному относиться, я не член ЛДПР или НБП, но нельзя не признать, что он человек талантливый, одаренный, нашедший себя. Я их люблю.

А Митрофанова?
- Нет, не люблю. Не за что его любить, я люблю его жену, Марину Лиллевяли.

Это разумно - любить не Митрофанова, а его жену. Могла бы присоединиться, но не видела эту даму.
- Максим Горький родился в Нижнем Новгороде, но Нижний Новгород и тогда был третьей столицей. Да, он жил там в убогом домике на окраине города, но это был большой город, не я сказал - «в маленьком аквариуме водятся маленькие рыбки, а в большом - большие». И поэтому наше счастье, что мы живем в Москве. Мне часто приходится ездить в Сибирь, едешь по дороге, и там деревушки, поселки, я смотрю - вдоль дороги идет девушка, юноша... грязь непролазная... сегодня, вчера, позавчера... тысячи километров тайги, ЖБК какое-нибудь стоит и все. Десять домов - хрущевки, остальные бараки. Я смотрю на них, и думаю: я бы пешком ушел, убежал оттуда - в Питер, Москву, Киев, в Новосибирск хотя бы. Но кто-то продолжает там жить. Человек выбирает свою судьбу сам. Если там родится Горький, он оттуда уйдет, а кто остается там, он так и будет - голосовать за Путина, за Ельцина, за Жириновского, он будет ждать, что завтра придет новый Президент, Медведев, что-то изменит, а он ничего не изменит. Должно быть желание у власти, и народ должен понимать, что нельзя давать взятки, нельзя брать их, нельзя убивать. Например, девчонка из Новокузнецка или Братска, условно говоря, смотрит по телевидению, как Ксения Собчак показывает свою гардеробную: «Вот у меня это платье... и это платье, у меня 40 пар обуви», и мне до слез жалко эту девочку. Ребенок не понимает, а папа и мама не могут ей объяснить, почему у Ксюши Собчак это есть, и в Москве это есть, а там ни у кого такого нет. А в Германии не надо ехать из Дюссельдорфа в Берлин, чтобы получить все то, что имеют берлинцы, или в Испании не надо ехать из захолустного городка в Барселону или в Мадрид, чтобы купить что-то.

Вы как раз человек, живущий в тесных взаимоотношениях с государством, потому что суды, ваша практика - это взаимодействие и с конкретными людьми, и с очень сложными проблемами, и решаются они через людей, которые представляют государство. При вашей очевидной неудовлетворенности, есть вера в то, что можно что-то изменить, что есть пути для этих изменений, или же пройдет время, закончится практика, денежки накопятся, и вы плюнете на все и уедете в свою Испанию?
- Позавчера я разговаривал с владельцем одной из галерей. В общем-то, все то же, о чем мы сейчас говорим - пессимистично и мрачно о том, что нас окружает. Я считаю, что в видимой перспективе, ощутимой, в нашей жизни - ничего здесь к лучшему не изменится. Будут строиться лучше дома и здесь, и в Новокузнецке, потому что это приносит прибыль, будут строиться в Перми магазины по типу «Седьмого континента», это улучшит в какой-то степени жизнь пермяков, которые до этого не видели супермаркетов, как и мы 10 лет назад. Материально что-то будет меняться. Но в глобальном плане, в государственном подходе к людям, к тому, чтобы государство беспокоилось о своих людях, любило своих граждан как детей, а не как мачеха пасынка. Ты воевал - «да пошел ты...», ты инвалид - «да пошел ты...», ты заболел - ты уже никому не нужен. Я говорю это как адвокат, вы ведь тоже, как человек, все это видите. Я сталкиваюсь с этим постоянно, ты заболел - ты уже никому, в первую очередь, государству, не нужен, ты отработал. Ты герой СССР, летчик-космонавт, ты заслуженный артист... - сколько таких умерло в полной нищете, съедены собаками и своими кошками, даже известные люди. Государство не любит своих граждан, не ценит их.

А граждане в ответ не любят государство.
- В перспективе не вижу ничего светлого. И я не собираюсь в Испанию, скорее всего. Адвокатом работают до смерти, адвоката не увольняют, он на пенсию не выходит. Вон старенький Падва Генрих Павлович - трясется, но работает, появляется - бренд есть, бренд работает.

Говорят, что те адвокаты, которые на виду, в телевидении, не считаются хорошими адвокатами?
- Не буду говорить, у меня свое мнение, но могу сказать, что Падва - хороший адвокат, он просто уже старый, я его хорошо знаю и хорошо к нему отношусь, хотя мы дважды с ним сталкивались друг против друга, и я дважды у него выиграл. С Резником я встречался трижды на процессах друг против друга, и тоже трижды я у него выигрывал. Я решил, что буду адвокатом, когда понял, что смогу устраивать спектакли, шоу в суде. Сейчас в Иркутске в «деле» было 300 свидетелей, я не просто их допросил, я их всех готовил, писал сценарий, что им нужно говорить. Я не подговаривал их, это ошибочное мнение. Я просто говорил: «Была на столе чашка кофе? Была. Чашка стояла. Вот это мне и скажи. Был лист бумаги? Да, был. И два телефона было? Да. А то, что на столе еще был торт, вода и конфеты, это мне не надо рассказывать. Это интересует прокурора. Если он догадается спросить, ответишь, если не догадается - не надо, говори только о телефонах, кофе и бумаге».

Но это же манипуляция сознанием присяжных.
- Неважно! Это и есть суд. Это и есть процесс. И поэтому, когда журналисты пишут: «Беляк сидел, и мы все ждали, когда же он выставит тяжелую артиллерию. И тут появляется такой-то свидетель, который - бах! - и все уничтожил». Вначале выступали Пупкины, Васькины, Попкины, Жопкины, а потом выстрелила действительно тяжелая артиллерия. И вот это мне нравится, мне нравится постановка.

Вообще, странно. При наличии такой творческой профессии, а это действительно такая режиссура и драматургия, и все в одном лице, вам необходима еще музыка, фотография... Это удивительно.
- Этого мне мало. Если я буду думать только о судах (а я думаю о них, к сожалению), я не буду спать, разговаривать, буду думать только об этом человеке, волноваться за него, переживать как за родного. Порой мы начинаем дружить. Я знаю жену Андрея Климентьева, вел дело. Так я его жену с ребенком вывозил в Испанию, на Кипр, прятал от КГБ. У него младенец родился. Вывозил их, устраивал. С интересными людьми начинаешь дружить. Но это все равно узко. Даже если 300 свидетелей по одному делу! Мало того, что это дело 2 года длилось, 2 года жизни я отдал ему, но спас человека, он стоял в шаге от могилы, в шаге от пожизненного. Привезли две робы, прокурор просил два пожизненных, и моему не дали пожизненного, дали большой срок, 20 лет ему дали, он три года уже отсидел.

А где больше талантливых людей - в прокуратуре или в адвокатуре?
- Конечно, в адвокатуре. Если я студентам читаю лекции, я говорю, и прокурорам говорю это в лицо, что прокуратура - ответственная работа. Но когда ошибается прокурор, он не так в суде задал вопрос, не так поставил его, не того свидетеля пригласил...

То человек получает свободу.
- Представим себе, что это минное поле. Вот он наступает на мину, заложенную мной или просто судьбой. Происходит взрыв, но от этого никто не страдает. Человек, который сидит в клетке, он доволен, он выходит. Как только адвокат наступает на условную мину, все гибнет, не только адвокату плохо. Прокурору плохо - ему выговор могут дать, в звании не повысить. А тут страдает человек, сидящий за моей спиной. Вот это ответственность адвоката. Студентов же настраивают, что адвокаты плохие, с бандитами связаны, с убийцами. Прокуроры же нарочно выдают своим студентам, молодым следователям, что адвокаты - раз они с Чикатило, значит, они сами как Чикатило. Это неправильно. Завтра с прокурором случится беда, с его сыном, женой, и адвокат будет им помогать. И нельзя адвоката ассоциировать с убийцами. Адвокат помогает. Это есть состязательность. Пусть прокурор говорит про «конфеты и торт», это его право.

Хорошая речь в защиту адвоката. Прокуроры опять проиграли.